Наша совесть слепа, а в душе только чернь и мерзь,
Поступая наощупь, желая остаться здесь,
Мы бредём, пилигримы, блуждаем － таков наш быт,
Мы грешны неизбежно － иначе не может быть.
В суете забывая банально взглянуть вокруг,
Как бесценны тепло и забота любимых рук,
Как прекрасны авроры и также печален закат,
Мы всё чаще берём и всё реже решаем дать,
Забываем хлебов аромат и журчанье ручья,
Что священна земля, как всеобща, да также ничья.
И забыты объятья ветров и цикад трескотня,
И что мир этот могут у нас в одночасье отнять...

Где－то эхом, беззвучно, средь лавы, － и не различить,
Сердце бога, устало от нашей природы, стучит,
Мы его возжелали, да что в этом смертных винить,
Коль оно по могуществу не возымело цены?
Только бог обездвижен, потерян, давно умерщвлен,
Реки горные с пиков несутся по руслам вен,
Плодородные земли, что смертным пристало полоть,
Вместе с лесом и лугом － его неживая плоть.
Он однажды восстанет, но прежде всецело умрёт －
Остановится сердце и бег его крови － вод,
Всё погрязнет во тьме изначальной вовек, и вновь
Он пробудится － значит мы станем осколками снов.

Бог в агонии, и всё сильнее предсмертный жар,
Мир наш снится ему, только жаль, этот сон － кошмар.