Помню... он был пламенем объят,
Что ни слово, то смертельный яд;
Возвышался - в этом был и строг,
Говорил о сути между строк...


Золотая маска - немотá,
Он молчал - я слышал Сердца такт,
Он был мертвецами окружён,
Он молчал прицельно, на рожон,
И водил пред ними неспеша,
Я не мог ни крикнуть, ни дышать.
Мертвецы тянули внутрь, вниз,
Я молил себя: "Проснись, проснись"!

Мне казалось, я введён во смерть,
Не решаясь шевелиться сметь,
И собою стол обременял.
Он, похоже, вновь зовёт меня.
Яркий свет и всех свечей не счесть,
Я проснулся... а он вновь исчез.
Он желал мне только лучше-го,
Слава Богу, что не вышло ничего.

Золотая маска вновь и вновь -
Я уже не разбираю слов.
Молвил он, не разлепляя уст,
И тогда я понял, что боюсь:
Он хотел коснуться, я - кричать,
Не внимая ласковым речам,
И хотел бежать, но я не мог,
Он всё выводил заклятий слог,
Он шептал, нет, кажется кричал:
"Хай Ресдайния, Хай Неревар"!


... Разве я бесспорно виноват,
Что старался это оборвать:
То ли шёпот мёртвых голосов,
То ли морок, то ли просто зов,
То ли правду, то ли сущий вздор:
"Luhn-silvar Hortátor! Hortatо́r!"